Колхозы были вписаны в сложившуюся государственную хо­зяйственную систему, подчинены административно-командным методам руковод­ства. Первый секретарь Северо-Какавказского крайкома А.А.Андреев ушел на по­вышение в Москву, его сменил Б.Е.Шеболдаев, продолживший сложившийся по­литический курс.
В начале ноября 1932 г. в стране был принят комплекс постановлений, потребо­вавших от партийных, советских и комсомольских организаций, а также от адми­нистративно-карательных и судебных органов осуществления широкого круга мер государственного и общественного нажима и принуждения вплоть до прямого наси­лия в отношении всех лиц - рядовых и руководителей, коммунистов и беспартий­ных, работающих и неработающих, обвиняемых в саботаже и срыве хлебозаготовок и сева. 7 августа 1932 г. был принят закон об охране социалистической собственнос­ти, вводивший жестокие меры наказания, вплоть до расстрела, за малейшее посяга­тельство на коллективную собственность. При этом была дана ориентировка на при­менение к виновным таких суровых карательных мер, как выселение из края в отда­ленные районы страны, осуждение на длительные сроки и расстрел. Принятые ре­шения положили начало новому этапу хлебозаготовок 1932 г. в Северо-Кавказскомкрае. Главной его чертой стало нараставшее насилие, разгул репрессий против кол­хозного и единоличного крестьянства, партийных, советских, колхозных и совхоз­ных руководителей. Для осуществления этих решений крайком ВКП(б) направил на места уполномоченных. В 31 район Дона и Кубани выехали ответственные работни­ки крайкома и крайисполкома.
Унижения, страдания, голод деморализовали сельское население края. На кол­хозников было оказано огромное давление, с тем чтобы побудить их сдать свой скот на колхозные фермы. Царившая там бесхозяйственность, нехватка кормов оберну­лись массовым падежом скота. Наспех сколоченные колхозы сталкивались с нарас­тавшими как снежный ком проблемами. Отсутствие опыта организации коллектив­ного  труда, безразличное отношение вчерашних единоличников к общественной собственности, уравниловка, царившая в оплате труда крестьян, оборачивались низкой экономической эффективностью коллективных хозяйств. М.Шолохов обладал личным мужеством и вступил со Сталиным в пе­реписку как общественный адвокат крестьянства. В частности, М. Шо­лохов описал, как в 1932 г. во время уборки, в самую страду, застал груп­пу колхозников, которые вместо то­го, чтобы просушивать копны, под­мокшие от дождя, предавались отды­ху. В ответ на возмущение Шолохова одна из крестьянок сказала: «План в нынешнем году дюже чижолый. Хлеб наш, как видно, весь за границу уп­лывет. Через то мы с ленцой и рабо­таем, не спешим копны сушить... Нехай   пашеничка   трошки   попреет. Прелая-то она за границу не нужна, а мы и такую поедим». Шолохов жест­ко призвал прекратить безобразия в его районе. М.А. Шолохов в феврале 1933 г. с ду­шевной болью писал, что Вешенский район «...идет к катастрофе. Скот в ужасном состоянии. Что будет весной - не могу представить даже при наличии своей писа­тельской фантазии... Большое количество людей пухлых. Это в феврале, а что будет в апреле, мае». А в середине апреля того же года в письме Сталину он сообщал о том, что «пухлые и умирающие от голода есть и в Верхнедонском районе, но все же там несравненно легче», чем в Вешенском районе. Положение же в Вешенском районе он характеризовал следующим образом: большинство семей живут «без хлеба на водяных орехах и на падали с самого декабря месяца... Теперь же по Правобережью Дона появились суслики, и многие решительно «ожили»: едят сусликов вареных и Жареных, на скотомогильники за падалью не ходят, а не так давно пожирали не толь­ко свежую падаль, но и пристреленных сапных лошадей, и собак, и кошек, и даже вываренную на салотопке, лишенную всякой питательности падаль...». Сталинскоеполитбюро приняло специальное решение по Вешенскому району, положившее ко­нец «перигибам» на родине Шолохова, но генеральный секретарь посоветовал пи­сателю больше не вмешиваться не в свои дела.
Хлеборобы разбегались из станиц, хуторов и сел Северо-Кавказского края. Ор­ганы ОГПУ проинформировали Сталина и Молотова о массовом бегстве из колхо­зов крестьян и казаков. Реакция вождей была незамедлительной. 22 января 1933 г. в Северо-Кавказский крайком ВКП(б) поступила из Москвы подписанная Сталиным и Молотовым телеграмма, в которой партийному и советскому руководству края предписывалось принять все необходимые меры к прекращению бегства колхозни­ков из колхозов. Само же бегство их расценивалось как результат происков врагов советской власти, как новая форма «кулацкого саботажа», как стремление беглецов оставить колхозы без рабочей силы и сорвать весеннюю посевную кампанию. Тиски голода в течение нескольких месяцев сжимали сельское население края, большин­ство его районов. Голод уносил многие тысячи жизней рядовых колхозников и еди­ноличников, испытавших неслыханные бедствия. Лишь бесчеловечностью сталин­ского режима можно объяснить то, что из станиц и сел голодавшего края хлеб выво­зили на железнодорожные станции, транспортировали в черноморские порты и экс­портировали за рубеж в обмен на машины и станки. Только теперь стали известны факты, свидетельствующие о том, как бездарно расходовался полученный за хлеб валютный фонд, как бессмысленно расточительны были многие затраты на индустриализацию. А ведь в том тяжком году за границу было продано 1,8 млн. тонн зер­на. Если бы оно осталось в стране, голода, конечно же, не было бы.
Р. Конквест предполагает, что в 1932 - 1933 гг. от голода в СССР погибли 7 миллионов человек, в том числе 1 миллион крестьян и казаков в Северо-Кавказском фае. Расчеты Р. Конквеста другие исследователи Запада считают преувеличенны­ми, российские публицисты - преуменьшенными, но в любом случае речь идет о миллионах погибших.