Переход к новой экономической политике и ее сущность. Окончание гражданской войны было связано с сильнейшим экономическим и политическим кризисом в стране. Крестьянские и казачьи хозяйства резко сократили посевную площадь. В 1920 г. она сократилась по сравнению с 1917 г. на 49%, в 1922 - на 63,7%, снизилось поголовье скота, особенно лошадей. Разорение, нужда, обнищание населения, как следствие этого, проявление массового недовольства - таковы были его основные составляющие, обусловившие переход большевиков к более гибкой по сравнению с «военным коммунизмом», экономической политике. В марте 1921 г. X съезд правя­щей Коммунистической партии взял курс на осуществление новой экономической политики (нэп), внесшей изменения принципиального характера в экономическую жизнь страны и ее регионов .
Первым шагом нэпа стала замена продразверстки фиксированным значительно меньшим продналогом. Сумма нэповского налога была в пять раз меньше продраз­верстки, что дало казакам и крестьянам возможность самостоятельно распоряжать­ся результатами своего труда в рамках привычных рыночных отношений. Это стало эффективным материальным стимулом для роста производства. Неотъемлемым элементом нэповского возрождения сельского хозяйства стала кооперация. По дек­рету ВЦИК и СНК РСФСР от 16 августа 1921 г. «О сельскохозяйственной коопера­ции», населению предоставлялась возможность образовывать кооперативные това­рищества или артели для совместного ведения производства, снабжения своих хо­зяйств необходимой сельхозтехникой, се­менами, удобрениями для переработки и сбыта продуктов земледельческого произ­водства. На Дону развивались все извест­ные формы сельскохозяйственной коопе­рации. В 1925 г. здесь насчитывалось 54 коммуны, 212 сельхозартелей и 723 товари­щества по совместной обработке земли. То­варищества были наиболее простой и по­нятной для крестьян формой коллективно­го объединения. Кооперативы создавали преимущественно беднейшие крестьяне и казаки, рассчитывая на защиту своих хозяйственных интересов. К 1925 г. общая посевная площадь под зерновыми культу­рами возросла на Дону более чем в 3 раза, а их урожайность - более чем в 5 раз (по сравнению с 1920 г.).
Нэп предполагал не только введение продовольственного налога, но в целом ши­рокое использование элементов частного капитала и товарно-денежных отношений под контролем государства. Была осуществлена денационализация мелкой и части средней промышленности, частным лицам было разрешено открывать или брать в аренду мелкие производства по переработке пищевых продуктов - мельницы, молокозаводы, колбасные мастерские. Наибольшее число частных предприятий было в торговле (ки­оски, палатки). Количество торговых рядов на Старом базаре в Ростове было столь велико, что они выходили на примыкающие улицы и трам­вайные пути. Торговали всем: от примусов и швейных машинок до ниток и иголок. Развитие рыночных отношений обусловило проведение денежной реформы и введение новой денежной единицы - золотого червонца, совер­шенствовалась налоговая политика. Внедрение элементов экономического плюра­лизма способствовало тому, что уже к 1924 - 1925 гг. были достигнуты довоенные объемы и пропорции народного хозяйства. В целом закончился восстановительный период. Но, говоря о нэпе, не следует его переоценивать, так как сохранялось гос­подство коммунистической партии, которая постоянно подчеркивала временность нэпа и несовместимость частной собственности и идеологии ленинизма. Знаковым событием стало единственное в стране награждение паровозоремонтного завода в Ростове-на-Дону ( бывшие Главные мастерские) боевым орденом Красного Знаме­ни «за революционную деятельность, начиная с 1894 г.». Это показывало массам незыблемость Коммунистической системы.
Взаимоотношения власти и донского казачества. После окончания гражданской войны в областной организации правящей партии произошел раскол по казачьему вопросу. Москва удалила из области конфликтовавших друг с другом местных по­литических руководителей С. Васильченко и С. Сырцова, сделав ставку на далеко­го от казачьих проблем присланного из Москвы молодого революционера А.И. Ми­кояна, и не ошиблась. А. И. Микоян последовательно проводил нэп, подготовил почву для принципиального, но взвешенного решения вопроса о казачестве в рам­ках административных и экономических преобразований.
МИКОЯН АНАСТАС ИВАНОВИЧ (1895 - 1978) окончил армянскую духовную семинарию, но стал профессиональным революционером. В1919 г. - комиссар Бакинской коммуны. До 1920 г. работал руководителем партоорганизаций на Кавка­зе, затем в Нижнем Новгороде. С июля 1922 по август 1924г. он выполняет обязанности секретаря Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б). Деятельность Микояна в Ростове-на-Дону стала заметным этапом в развитии региона. Именно тогда он сказал: «Дон сделал громадное дело». Затем он двадцать лет работал наркомом пищевой промышленности, внешней торговли. Во время войны Микоян - член Государственного Комитета обороны. После войны - он первый заместитель Председателя Совета министров, Пред­седатель Верховного Совета СССР. На всех постах проявлял себя как гибкий прагматик и технократ.
Вместе с А.И.Микояном успешно работали видные деятели П.А.Богданов, Б.Н. Эйсмонт, Н.Н.Колотилов, позднее - М.С.Чудов, Ю.Н.Пивоваров, В.ФЛарин и другие. Их деятельность в этот период была направлена на рационализацию управ­ления при сохранении политических требований.
В результате административно-территориальной реформы 1924 г. и образования Юго-Восточного, а с ноября 1924 г. - Северо-Кавказского края в его состав вновь были возвращены Таганрогский округ и большая часть земель бывших Черкасского и Донецкого округов, отошедших в 1920 г. к Украине, но тяготевших к Дону и эко­номически, и политически, и этнически. В итоге численность населения Донской области увеличилась на 300 тысяч человек. Донская область была упразднена, а ее округа (Донской, Донецкий, Шахтинско-Донецкий, Сальский и Таганрогский) не­посредственно подчинялись краевым органам управления.
Территория и население бывших Усть-Медведицкого, Хоперского и 2-го Дон­ского округов, отторгнутых от Дона в конце гражданской войны, возвращены ему не были и продолжали оставаться в составе Царицынской губернии (ныне Волго­градская область). Всего же, по переписи 1926 г., в бывшей Донской области про­живало 695 564 казака, что составляло 33,05% сельского населения. Наибольшая концентрация казаков была в округах Шахтинско-Донецком - 238636 человек (55,37%), Донском - 254715 человек (37,28%), Донецком - 123260 человек (34,28%). Казачье население не было социально однородным. Основную массу казачьих хо­зяйств составляли середняцкие хозяйства - свыше 70%, на бедняцкие хозяйства приходилось более 20%, около 7% хозяйств, применявших наемный труд, счита­лись зажиточными.
В годы нэпа, особенно на первом этапе в 1921 - 1925 гг., отношения между совет­ской властью и донским казачеством существенно изменились по сравнению с пе­риодом гражданской войны. Еще в 1920 г. состоялся Всероссийский казачий съезд в Москве, на котором самой многочисленной была делегация Донской области. Съезд принял декреты «О строительстве советской власти в казачьих областях» и «О землепользовании и землеустройстве в бывших казачьих областях», однако реализа­ция этих решений растянулась во времени. После разгрома Деникина и Врангеля ка­зачество, составлявшее основу кавалерии белых сил Юга, частично эмигрировало, но большей частью вернулось на прежние места проживания.
В 1920 - 1921 гг. на Дону и Кубани сохранялась сложная обстановка, вызванная разрухой и деятельностью повстанческих формирований. Кроме того, большевист­ская элита исходила из того, что Дон и Северный Кавказ были, как сформулировал А.И. Микоян, «богатейшим резервуаром пушечного мяса для белых» и стали факти­чески «советской Вандеей». Все это предопределило существование в первой поло­вине 20-х гг. различных ограничений жизнедеятельности казаков. Позднее крайком партии признавал, что для этого времени была характерна замкнутость казачьей массы, ее недоверчивое и даже временами враждебное отношение к советской влас­ти. Причинами этого считались: 1) непонимание казаками сущности новой власти - власти от казачьих масс; 2) отсутствие возможности охватить и наладить жизнь ста­ницы; 3) вековая сословная вражда между казаками и крестьянами. Крайком умол­чал еще об одной причине - о боязни и недоверии большевистского руководства по отношении к казачеству, былом стремлении расказачить станицы, превратив их в обыкновенные крестьянские деревни. Но развитие нэповских отношений в эконо­мике способствовало налаживанию взаимопонимания казачества и власти, стабили­зации ситуации на Дону. Начался процесс поиска путей сотрудничества. Значитель­но возросло количество решений, способствовавших установлению между властью и казачеством отношений лояльности и доверия.
Совершенствование налоговой политики, финансовая реформа, стабилизация рубля, введение во многих крупных населенных пунктах, в том числе в донских ста­ницах, местных бюджетов создавали условия для расширения внутреннего рынка и стимулировали развитие крестьянского хозяйства. Поскольку казаки потеряли со­словные обязанности перед государством, они в социально-экономическом плане стали крестьянами и в этом качестве приветствовали нэп. Особенно отношение ка­зачества к советской власти стало меняться к 1923 г., когда в донских станицах и ху­торах стали сказываться первые результаты нэпа. Весть о переменах разнеслась по­всеместно, и к началу 1925 г. из различных стран Европы в казачьи регионы Север­ного Кавказа и, прежде всего, на Дон, возвратились 30 тысяч казаков. «Дон созвал своих детей», и казаки, сохранившие основы своей этнокультурной идентичности, надеялись, что новая власть разрешит им соблюдать казачьи традиции.
В январе 1925 г. в Ростове-на-Дону состоялся V пленум крайкома правящей пар­тии, на котором говорилось, что хотя враждебная позиция казачества в гражданской войне была закономерной, но сейчас казаки успокоились, признали новую власть, и надо менять политику в казачьем вопросе. Пленум предложил широко вовлекать ка­заков в советы, пересмотреть списки лишенных избирательных прав, в том числе бывших атаманов и реэмигрантов. Кардинальный поворот в политике, приведший к восстановлению гражданских прав казаков в полном объеме, привлечению к военной службе, амнистии произошел после апрельского 1925 г. пленума ЦК ВКП(б). На I съезде Советов Дона Председатель СНК СССР А. И. Рыков официально объявил о широкой амнистии рядовых представителей бывшего белого казачества. Казачество эти меры восприняло с воодушевлением. В 1925 г. в территориальных кавалерийских частях Северо-Кавказского военного округа казаки составляли 57,5%. После прохождения военных сборов казак становился, по словам одного из руководителей края, «государственным человеком в станице».
Однако часть казачества явно переоценила значение решений правительства. Получив возможность избирать своих представителей в Сове­ты, делегатов на различные съезды, они стали выбирать делегатов, способных отста­ивать интересы казачества. В результате обнаружилось, что казаки отказывали за­частую в доверии коммунистам, противились ломке землепользования, закрытию станичных церквей и другим проявлениям латентного (скрытого) расказачивания. Если казачьи авторитеты пытались истолковать их как восстановление казачьих привилегий в области землепользования, то крестьяне увидели в решениях власти «измену». Сельские парторганизации встали в оппозицию к новому курсу, настраивая коммунистов против казаков. Собравшееся в июне 1925 г. краевое совещание по казачьему вопросу не поддержало рецидивы антиказачьей политики, подчеркнув в то же время, что нет речи о восстановлении экономических преимуществ казаче­ства в ущерб крестьянству.
Нэповский период в истории советского государства в целом и донского казаче­ства в частности оказался недолгим и весьма проблемным. За неполные 10 лет черты, характерные для нэповской модели, привели к трем серьезным кризисам: кризису сбыта 1923 г., товарному кризису 1925 г. и кризису хлебозаготовок 1928 -1929 гг. Не­смотря на все успехи, система нэпа оказалась изначально поражена фундаментальны­ми противоречиями. Индустриальный рост требовал увеличения товарности крес­тьянских хозяйств, чтобы накормить растущее население города, обеспечить сырьем промышленность, форсировать агроэкспорт с целью импорта оборудования, однако в деревне тормозилось развитие индивидуальных крупнотоварных хозяйств. Усилива­лось противоречие между многообразием социальных интересов в советском общес­тве и невозможностью их реализации в условиях сложившейся однопартийной поли­тической системы. Большая часть коммунистической элиты не приняла «душой» нэп, так как в ходе гражданской войны она привыкла к командным методам управ­ления и считала рыночные отношения несовместимыми с социалистической пер­спективой. После непродолжительных колебаний новая экономическая политика в 1928 г. была окончательно отброшена, как образно выразился Сталин, «к черту». С на­чалом сплошной коллективизации и массового раскулачивания судьба донских каза­ков слилась с трагической судьбой всего российского крестьянства.